Неточные совпадения
На стене, по стеклу картины, скользнуло темное пятно. Самгин
остановился и сообразил, что это его голова, попав
в луч света из окна, отразилась на стекле. Он подошел к столу, закурил папиросу и снова стал шагать
в темноте.
Мне встретился маленький мальчик, такой маленький, что странно, как он мог
в такой час очутиться один на улице; он, кажется, потерял дорогу; одна баба
остановилась было на минуту его выслушать, но ничего не поняла, развела руками и пошла дальше, оставив его одного
в темноте.
«Он
в освещенном вагоне, на бархатном кресле сидит, шутит, пьет, а я вот здесь,
в грязи,
в темноте, под дождем и ветром — стою и плачу», подумала Катюша,
остановилась и, закинув голову назад и схватившись за нее руками, зарыдала.
Ночь была темна, небо покрыто тучами,
в двух шагах от себя нельзя было ничего видеть, но Марья Кириловна шла
в темноте по знакомым дорожкам и через минуту очутилась у беседки; тут
остановилась она, дабы перевести дух и явиться перед Дефоржем с видом равнодушным и неторопливым. Но Дефорж стоял уже перед нею.
Тележка
останавливается и даже откатывается назад. Перед нами
в темноте столбы скрипучего «коловорота» у въезда
в деревню. Кто-то отодвигает его перед нами. Налево, на холмике, светит открытая дверь кабака.
В глубине видна стойка и тощая фигура шинкаря. Снаружи, на «призьбе», маячит группа мужиков…
Он был словоохотлив, казался добрым, веселым, но порою глаза его наливались кровью, мутнели и
останавливались, как у мертвого. Бывало, сидит он где-нибудь
в углу,
в темноте, скорчившись, угрюмый, немой, как его племянник.
Через час ночь окончательно вступит
в свои права и принудит
остановиться. Итти
в темноте наугад целиною по глубокому снегу трудно для здоровых людей, но совершенно не по силам было для нас, утомленных такой длинной и тяжелой дорогой. И днем-то мы часто сбивались с главного русла и залезали то
в старицу, то
в смежную протоку.
Эта картина вышла
в воображении такой живой и яркой, что Ромашов, уже давно шагавший частыми, большими шагами и глубоко дышавший, вдруг задрожал и
в ужасе
остановился на месте со сжатыми судорожно кулаками и бьющимся сердцем. Но тотчас же, слабо и виновато улыбнувшись самому себе
в темноте, он съежился и продолжал путь.
Тут он
остановился в сенях
в темноте и минут пять соображал; наконец вернулся опять
в комнаты.
Незнакомый посетитель подымался не спеша и не отвечая. Взойдя наверх,
остановился; рассмотреть его было
в темноте невозможно; вдруг послышался его осторожный вопрос...
Снявши халат,
в одной рубашке, сновал он взад и вперед по жарко натопленной комнате, по временам
останавливался, подходил к столу, нашаривал
в темноте штоф и вновь принимался за ходьбу.
Ехавшие сзади скакали и скоро догнали Хаджи-Мурата. Их было человек двадцать верховых. Это были жители аула, решившие задержать Хаджи-Мурата или по крайней мере, для очистки себя перед Шамилем, сделать вид, что они хотят задержать его. Когда они приблизились настолько, что стали видны
в темноте, Хаджи-Мурат
остановился, бросив поводья, и, привычным движением левой руки отстегнув чехол винтовки, правой рукой вынул ее. Элдар сделал то же.
Солдаты с ружьями на плечах шли сначала по дороге, потом, пройдя шагов пятьсот, свернули с нее и, шурша сапогами по сухим листьям, прошли шагов двадцать вправо и
остановились у сломанной чинары, черный ствол которой виднелся и
в темноте.
Властно захватило новое, неизведанное чувство:
в приятном остром напряжении, вытянув шею, он всматривался
в темноту, стараясь выделить из неё знакомую коренастую фигуру. Так, точно собака на охоте, он крался, думая только о том, чтобы его не заметили, вздрагивая и
останавливаясь при каждом звуке, и вдруг впереди резко звякнуло кольцо калитки, взвизгнули петли, он
остановился удивлённый, прислушался — звук шагов Максима пропал.
Темнота и, должно быть, опухоли увеличили его тело до жутких размеров, руки казались огромными: стакан утонул
в них, поплыл,
остановился на уровне Савкиной головы, прижавшись к тёмной массе, не похожей на человечье лицо.
Сдерживая лошадь, — точно на воровство ехал, — он тихо
остановился у ворот дома, вылез из шарабана и стал осторожно стучать железным кольцом калитки.
В темноте бросились
в глаза крупно написанные мелом на воротах бесстыдные слова.
Чиркнув наскоро спичкой о стену, Татьяна Власьевна
остановилась в дверях этой каморки и с ужасом отступила назад: колеблющийся синеватый огонек разгоравшейся серянки выхватил из
темноты страшную картину боровшихся двух человеческих фигур…
В это время подошел пассажирский поезд. Он на минуту
остановился; темные фигуры вышли на другом конце платформы и пошли куда-то
в темноту вдоль полотна. Поезд двинулся далее. Свет из окон полз по платформе полосами. Какие-то китайские тени мелькали
в окнах, проносились и исчезали. Из вагонов третьего класса несся заглушённый шум, обрывки песен, гармония. За поездом осталась полоска отвратительного аммиачного запаха…
Саша и матрос решили лучше самим погибнуть, но Василия не оставлять, и
в темноте под слепыми пулями поволокли его, часто
останавливаясь в изнеможении.
Молчали; и уже чувствовали, как немеют ноги от дальнего пути. Справа от шоссе то ли сгустилась, то ли посерела тьма, обрисовав кучу домишек; и
в одном окне блестел яркий и острый, как гвоздь, огонь — один на всю необъятную
темноту ночи. Колесников
остановился и схватил Сашу за руку...
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было
в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя быстрые круги, которые постепенно исчезали
в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла
в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок
останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
В темноте, на полянке,
остановились.
В некотором отдалении, за редкими, прозрачными по-зимнему деревьями, молчаливо двигались два фонарика: там стояли виселицы.
Но тот не оправдал Прошкиных ожиданий. Слегка отшатнувшись
в сторону, так что нельзя было заметить, произошло ли это вследствие винных паров, или было рассчитанным маневром, — веселый господин вдруг
остановился и сказал резко прозвучавшим
в темноте голосом...
В темноте пред нами мечется маленький кусочек чего-то живого, окрылённый чем-то белым… вот он подпрыгнул с земли и вдруг неподвижно
остановился, прилип к ней.
Он ударил лошадь каблуками
в бока и рысцой поскакал
в темноте. И вдруг
остановился где-то близко.
Вероятно, заслышав плеск весел, Островский поднялся, отошел от костра и
остановился, вглядываясь
в темноту.
В темноте,
в полузнакомом месте, я скоро потерялся и покорно шел за Талимоном, то и дело попадая ногами
в какие-то ямы. Наконец Талимон
остановился и шепнул мне на ухо...
Мы шли все вперед и вперед. До высоты было версты две. Ровная и широкая дорога кончилась: мы вошли
в редкий лесок, весь заросший кустами. Трудно было идти, раздвигая терновник и карагачи, да еще
в темноте, но люди даже старательно сохраняли равнение. Показались какие-то камни, плиты, поставленные ребром. Это мусульманское кладбище. Вот настоящие магометанские монументы — камень, грубо обсеченный сверху
в виде чалмы. Здесь мы
остановились.
Наверху было темно. Но
в этой
темноте так же, как
в гостиной, все жило и двигалось. Ветер
в саду гудел глухо и непрерывно, то усиливаясь, то ослабевая. На дворе отрывисто лаяла собака, словно прислушиваясь к собственному лаю, и заканчивала протяжным воем. Полуоторванный железный лист звякал на крыше сарая. Сергей
остановился посреди комнаты. Он медленно дышал и пристально вглядывался
в темноту.
— Сейчас. Савельич, голубчик! — заговорил голос Гуськова, подвигаясь к дверям палатки, — вот тебе десять монетов, поди к маркитанту, возьми две бутылки кахетинского и еще чего? Господа? Говорите! — И Гуськов, шатаясь, с спутанными волосами, без шапки, вышел из палатки. Отворотив полы полушубка и засунув руки
в карманы своих сереньких панталон, он
остановился в двери. Хотя он был
в свету, а я
в темноте, я дрожал от страха, чтобы он не увидал меня, и, стараясь не делать шума, пошел дальше.
Только по фырканью и редкому топоту можно было разобрать
в этой непроницаемой
темноте, где стоят запряженные передки и ящики, и по светящимся точкам пальников — где стоят орудия. Со словами: «С богом», зазвенело первое орудие, за ним зашумел ящик, и взвод тронулся. Мы все сняли шапки и перекрестились. Вступив
в интервал между пехотою, взвод
остановился и с четверть часа дожидался сбора всей колонны и выезда начальника.
Невдалеке от магазина я встретил человека, бежавшего мне навстречу, и
в темноте мы чуть не столкнулись и
остановились в двух шагах друг от друга.
Мы шли, шли… Никто из встречных не знал, где деревня Палинпу. На нашей карте ее тоже не было. Ломалась фура, мы
останавливались, стояли, потом двигались дальше.
Останавливались над провалившимся мостом, искали
в темноте проезда по льду и двигались опять. Все больше охватывала усталость, кружилась голова. Светлела
в темноте ровно-серая дорога, слева непрерывно тянулась высокая городская стена, за нею мелькали вершины деревьев, гребни изогнутых крыш, — тихие, таинственно чуждые
в своей, особой от нас жизни.
Подобрав
в руки висячие мечи и чуть шевеля наборными уздами, приближался отряд московской дружины к Городищу.
Темнота скрывала следы его, и он скоро достиг места, которое было назначено пунктом атаки, и
остановился под прикрытием оврага выжидать глухого времени ночи.
Они
остановились. Мариорица схватила его руку, жала ее
в своих руках, у своего сердца, силилась пламенными взорами прорезать
темноту, чтобы вглядеться
в Артемия Петровича и удержать милые ей черты.
Мы взбежали по лестнице. Нинка из нас
остановилась на верхней ступеньке, а Лелька двумя ступеньками ниже. Смотрели сверху на замерзшую реку
в темноте, на мост, как красноглазые трамваи бежали под голубым электрическим светом. И очень обеим было весело. Вдруг у Нинки сделались наглые глаза (Лелька требует поправить: «озорные», — ну ладно) — сделались озорные глаза, и она говорит...
Весь этот разговор происходил
в темноте. Татьяна двинулась, почесываясь, к двери, откуда виднелся свет, а Лука Иванович вошел было к себе, но
остановился и окликнул ее...
Это была последняя ее надежда. Не получив ответа, она вышла. Было ветрено и свежо. Она не чувствовала ни ветра, ни
темноты, а шла и шла… Непреодолимая сила гнала ее, и, казалось,
остановись она, ее толкнуло бы
в спину.
Как человек,
в темноте набежавший на дерево и сильно ударившийся лбом, председатель на миг потерял нить своих вопросов и
остановился.
В кучке свидетелей он попытался найти ответившую так определенно и резко — голос был женский, — но все женщины казались одинаковы и одинаково почтительно и готовно глядели на него. Посмотрел список...
Подобрав
в руки свои висячие мечи и чуть шевеля наборными уздами, приближался отряд московской дружины к Городищу.
Темнота скрывала следы его, и он скоро достиг места, которое было назначено пунктом атаки, и
остановился под прикрытием оврага выжидать глухого времени ночи.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя
в темноту, человек этот
остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.